На этой неделе Александр Лукашенко посетил МАЗ. Во время встречи с людьми, которые там работают, он много говорил о Дональде Трампе. Беларусский политик успел его и похвалить, и поругать, а потом и вовсе предложил выдвинуть американского президента на Нобелевскую премию мира. При этом Лукашенко не забыл и о Камале Харрис — прошлогодней конкурентке Трампа в борьбе за кресло главы государства. О ней он говорил несколько меньше, но все равно ярко продемонстрировал принципы доброжелательного сексизма. Что это такое и почему проблема не ограничивается одним Лукашенко, по просьбе «Зеркала» объясняет гендерная исследовательница Ирина Сидорская.
Ирина Сидорская
Доктор филологических наук, экспертка в области медиа и коммуникаций, гендерная исследовательница
С 1998 года преподавала на факультете журналистики БГУ, в 2010–2020 годах там же возглавляла кафедру технологий коммуникации и связей с общественностью. Вела телеграм-канал Gender_gap. После протестов в Беларуси уволилась и уехала из страны.
Александр Лукашенко в очередной раз высказался о роли женщин в современной политике. Мимоходом, в контексте иного нарратива, без развернутой аргументации — а зачем, когда и так «все понятно» и нужно лишь зафиксировать очевидное.
Поводом стала инаугурация 47-го президента США Дональда Трампа, и Лукашенко поделился своими представлениями о том, как надо и как не надо публично высказываться о политических противниках.
«Послушал я в прямом эфире его выступление, — сказал Лукашенко. — Честно говоря, я не в восторге был от Джо Байдена — предыдущего президента. Но я смотрел на него, он как-то приличнее выглядел, чем сам Трамп. Сидел (Джо Байден. — Прим. ред.) так, опустившись. Как оно было, уже там было все, ты (Дональд Трамп. — Прим. ред.) уже это все сказал. Ну зачем ты полречи опорочил этого бедного старика? Видели, сидел, опустивши руки, бедолага этот Байден вместе с Камалой Харрис. Эту женщину бедную выкинули на поверхность против Трампа. Она воевала, молодец, крепко держалась. И надо отдать должное. Не надо их уничтожать».
Оставим за скобками несоответствие этих призывов действиям самого Лукашенко — можно легко привести примеры его необоснованных обвинений в адрес своих предшественников, причем нередко в оскорбительной форме. Это далеко не первый раз, когда беларусский политик произносит одно, а делает совсем другое.
Обратим внимание на его слова в адрес Камалы Харрис. Лукашенко говорит о ней как будто с симпатией, сочувствует ей («бедная женщина»), отдает должное и хвалит («она воевала, молодец, крепко держалась»). Но это не единственное его высказывание о Харрис.
На следующий день после объявления итогов президентских выборов в США Лукашенко уже говорил о ней позитивно и даже делал ей комплименты: «Камала… героическая женщина, и ей не надо плакать. Я сегодня посмотрел, переживает: проиграла. Америка созрела избрать чернокожего президента, но Америка не созрела еще избрать женщину. Америка к этому не готова. И она нос в нос шла с этим „бульдозером“. Она сделала все возможное и невозможное. Она молодец, поэтому плакать ей ни в коем случае нельзя».
Несмотря на внешне позитивные высказывания Лукашенко о Камале Харрис — отсутствие критики, высказывание симпатии и поддержки, признание ее усилий — это не что иное, как примеры явления, которое называется «доброжелательный сексизм». То есть такого отношения к женщинам, когда под маской заботы, опеки, уважения или даже любви к ним указывают на их место, определяют за них потолок их возможностей и компетенций, ограничивают в саморазвитии и самореализации.
В отличие от явного, враждебного сексизма («женщины на это не способны», «женщины глупые», «женщины манипулируют мужчинами» и так далее), доброжелательный сексизм может восприниматься как комплимент или проявление уважения, что делает его социально приемлемым и труднее распознаваемым.
Что не так в высказывании Лукашенко о проигрыше Харрис на выборах?
Как минимум четыре момента.
Первый — подчеркивание гендерного фактора как ключевого в успехе или неудаче. Утверждение, что «Америка не готова к женщине-президенту», сводит поражение Камалы Харрис к ее принадлежности к женскому полу, а не к политическим или профессиональным факторам. Вместо огромного спектра причин, как способствовавших, так и препятствовавших победе Харрис, акцент на том, что она — женщина, перечеркивает ее усилия и достижения, фокусируясь на гендере как основном барьере.
Второй — внимание к ее предполагаемым эмоциям. Для Лукашенко само собой разумеется, что Камала будет эмоционально реагировать на проигрыш — в соответствии со стереотипом «женщины эмоциональные, мужчины рациональные». Основной эмоциональной реакцией женщин часто считается плач, значит, и Камала будет рыдать. Отсюда фраза «ей не надо плакать». Это, повторюсь, стереотипное рассуждение: якобы женщины более эмоциональны и в сложные моменты нуждаются в поддержке. То, что Камала Харрис может не плакать или реагировать на проигрыш другими эмоциями — например, злостью или негодованием, по-видимому, в голову Лукашенко не приходит.
Третье — оценка примерно равных результатов, полученных женщиной и мужчиной, как значительного достижения первой. Когда Лукашенко говорит «она нос в нос шла с этим „бульдозером“. Она сделала все возможное и невозможное», он имеет в виду именно это: как женщина Камала показала исключительный результат. С точки зрения сексиста Лукашенко, мужчины всегда будут впереди, это норма, если же женщина соревновалась с мужчиной и выглядела достойно — это исключительная женщина, ей следует отдать должное.
Это, кстати, одна из причин, почему Лукашенко до сих пор так болезненно реагирует на результат Светланы Тихановской на выборах 2020 года: он рассматривал ее как очевидно очень слабую соперницу, которая по определению не могла выиграть — но по необъяснимым для него причинам выиграла. И отсутствие политического опыта на тот момент у Светланы было менее важным, чем то, что она женщина, мать и домохозяйка.
И, наконец, четвертое — оценка действий Харрис через призму «героизма». Описание Камалы как «героической женщины» акцентирует внимание на феноменальности ее усилий, продемонстрированных в предвыборной гонке. В высказывании Лукашенко Камала оценивается не как политик, не как кандидатка на должность президента — она оценивается как женщина, и как женщина она вела себя «героически». Это подразумевает, что в картине мира Лукашенко абсолютное большинство женщин, в том числе политиков, кандидаток на высшие государственные посты — вели бы себя по-другому.
В заявлении по итогам инаугурации доброжелательный сексизм выражен еще ярче.
Лукашенко обозначает Харрис уже не как «героическую», а как «бедную» — и опять-таки как «женщину», а не как политика или государственную деятельницу. Этим он подчеркивает ее пол как определяющую характеристику, как будто ее участие в выборах было опосредованно трудностями, присущими исключительно женщинам. И предлагает пожалеть ее, что свидетельствует об отношении к ней «сверху вниз».
Лукашенко представляет Камалу не как самостоятельную акторку политического процесса, а как объект и даже как жертву. Формулировка «выкинули на поверхность» создает образ Харрис как пассивной фигуры, решение за которую приняли другие, вместо того чтобы признать ее активную роль, квалификацию и достижения. Даже похвала «молодец, крепко держалась» — скорее о ее личностных качествах (стойкость перед трудностями, сильный характер, храбрость, ответственность), чем о ее профессионализме и компетенциях.
Лукашенко позволяет себе покровительственный тон в высказываниях и о Харрис, и о Байдене. «Этот бедный старик» — яркий пример такого же доброжелательного, как сексизм, эйджизма, причем от человека, который ненамного моложе Байдена и является представителем того же поколения. «Не надо их уничтожать» воспринимается как призыв пощадить Харрис из-за ее уязвимости как женщины, а Байдена — как человека преклонного возраста, а не оценивать итоги их деятельности наравне с другими политиками.
Итак, оба высказывания Лукашенко о Харрис демонстрируют отсутствие восприятия ее как равной «настоящим политикам», то есть мужчинам. Как будто бы положительная оценка ее деятельности на деле закрепляет стереотипы о женщинах как о слабых и нуждающихся в защите. А это — типичные проявления доброжелательного сексизма.
В беларусской политике таких примеров можно найти немало. Это и печально известное высказывание Лукашенко о Конституции, которая якобы опосредует невозможность для женщины возглавить страну: «У нас Конституция такая, что даже мужику тяжело нести эту ношу. А если ее загрузить на женщину, она рухнет, бедолага». В этой фразе явственно присутствует доброжелательный сексизм: в ней умаляются способности женщин, заметен покровительственный тон, утверждается мужское превосходство.
Такой подход игнорирует множество примеров, когда женщины успешно справляются с лидерскими, политическими и управленческими обязанностями, доказывая, что гендер не определяет способности.
Вернемся и к Светлане Тихановской. Высказываясь о ней, Лукашенко нередко использовал доброжелательный сексизм. Во время и после выборов 2020 года он неоднократно характеризовал Тихановскую как «слабую женщину», которую «используют» мужчины, отказывая ей таким образом в политической самостоятельности и изображая как марионетку.
Например, в интервью украинскому журналисту Дмитрию Гордону в 2020 году Лукашенко несколько раз повторил, что ему «жаль» Тихановскую. По отношению к ней он употреблял, как и в случае с Харрис, только пассивные конструкции: ее «впихнули» в борьбу за президентское кресло штабы кандидатов Виктора Бабарико и Валерия Цепкало, предвыборную программу Тихановской «они ей написали», а по поводу возможности участия в дебатах с кандидаткой ответил так: «О чем бы мы с ней дебатировали? Сидит Светлана без бумажек, а говорить-то не о чем. Я же понимаю, что ее выпихнули и развернули, как некое знамя».
Лукашенко воспринимает Тихановскую как объект, который «впихнули», «выпихнули», «развернули». Вроде бы позитивно оцениваемая ее деятельность как матери семейства («она хорошую котлету только что приготовила, может, детишек накормила, еще запах этой котлеты приятный есть») на самом деле становится основанием, почему она не может быть эффективным политиком и представительницей народа — «а тут дебаты надо вести по каким-то гадким вопросам». В представлениях Лукашенко растить детей, заниматься домашними делами явно не стыкуется с возможностью принимать участие в политике, брать на себя политическую ответственность.
Но не только Лукашенко и его сторонники грешат доброжелательным сексизмом — его оппоненты тоже. Во время обсуждения предложения о гендерных квотах в Координационный совет некоторые сторонники демократических перемен в Беларуси в качестве одного из аргументов против гендерных квот говорили о том, что они «поддерживают шовинизм» и якобы, напротив, мешают женщинам. Мол, беларуски настолько умные, талантливые, подготовленные, ответственные, мотивированные, что им никакие квоты не нужны, они и так — если захотят — будут избраны в КС. А наличие квот, наоборот, принижает их, создает впечатление, что они прошли в КС только благодаря этому механизму.
К сожалению, на пути к власти и ресурсам женщин встречает огромное количество препятствий, беларусский и мировой опыт свидетельствует, что женщин значительно реже и менее охотно выдвигают и выбирают в национальные парламенты. Пока в сознании большинства сохраняется стереотип о том, что «политика — не женское дело», женщинам действительно нужны дополнительные стимулы, шансы и предпосылки для победы в этом соревновании. Поэтому разговор о том, что «гендерные квоты принижают достижения женщин», является пусть и доброжелательным, но сексизмом, который в реальности затрудняет женщинам путь в структуры принятия решений.
Существует доброжелательный сексизм и в современной западной политике
Это заявления мужчин о том, что они будут поддерживать женщин-лидеров. Нередко мужья женщин-политиков выступают с утверждениями вроде: «Она справится с работой, а я буду рядом, чтобы помогать». Такие слова, поданные через призму заботы, звучали, например, в отношении Терезы Мэй, когда ее муж упоминал о своей «поддержке» ее лидерства, что вызвало споры о том, нужно ли подчеркивать помощь мужа как необходимое условие успеха женщины.
Это перевод внимания с того, что делает женщина, какие идеи отстаивает, на то, как прекрасно она выглядит. Акцентирование внимания на внешности женщины вместо осуждения ее действий, решений или профессиональных качеств, безусловно, является доброжелательным сексизмом. Например, когда та же Камала Харрис объявила о своем участии в президентской гонке, часть обсуждений касалась того, как современно и стильно она одевается, в частности, выбора ею кед Converse. Несмотря на положительный тон, подобные акценты отвлекали от ее профессиональных качеств и достижений, а особенно — от ее политической программы (стиль ее соперника Дональда Трампа, напомню, не обсуждался).
Это утверждения о том, что женщинам, в отличие от мужчин, нужно больше времени для семьи. Некоторые политики высказывают мнение, что женщины на руководящих должностях обязательно столкнутся с трудностями из-за необходимости совмещать работу и семью, поэтому им нужно «помочь», заранее приняв на себя часть их обязанностей. Например, обсуждение деятельности премьер-министерки Новой Зеландии Джасинды Ардерн часто сопровождалось вопросами о ее материнстве.
Это обещания «оберегать» женщин-политиков. Политики-мужчины нередко делают заявления о том, что женщины на высоких должностях нуждаются в защите. Особенно когда женщина занимает пост, который раньше занимали исключительно мужчины. Например, в отношении первой женщины-мэра Рима Вирджинии Раджи говорили, что она «должна быть защищена от политических нападок», что звучало покровительственно.
И, наконец, это упоминания о мягкости и гуманности женщин-лидеров. Женщин-политиков нередко восхваляют за их «природную доброту», «мягкие подходы», «умение слушать людей и договариваться», причем последнее воспринимается не как приобретенная компетенция, а как естественное, биологическое женское свойство. Женщины-лидеры нередко интерпретируются как «материнские фигуры», которые должны привнести «материнскую заботу» в управление государством. Впрочем, по мере того как высшие посты занимают все более молодые женщины, образ «матери страны» становится менее популярным.
Несмотря на сохраняющиеся в демократических странах практики доброжелательного сексизма, там эта проблема не замалчивается. Каждый такой инфоповод используется, чтобы еще раз проговорить необходимость равных подходов к оценке возможностей и компетенций женщин и мужчин. А среди высказывающих суждения, которые можно квалифицировать как доброжелательный сексизм, редко встречаются руководители государств, скорее это менее влиятельные политики, журналисты, лидеры мнений.
Доброжелательный сексизм в политике (впрочем, как и вне ее) — это тот же самый сексизм, но под видом заботы, опеки, особого уважения или даже любви. Человека (в абсолютном большинстве случаев — женщину) лишают возможности принимать собственные решения, делать свои ошибки и извлекать из них уроки, повышать свои компетенции, самореализовываться, брать новые вершины — и получать за это причитающиеся награды, будь то статус, деньги, репутация, популярность, власть. Такие установки предполагают, что женщинам всегда необходимы защита и помощь мужчин, даже если они об этом не просят.
Как и все в патриархате, доброжелательный сексизм — не про «особое отношение» и не про «привилегии быть женщиной». Он — форма контроля одной социальной группой (мужчинами) другой (женщин). И в итоге — инструмент поддержания властных иерархий.
Или еще проще: в политике доброжелательный сексизм ограничивает женщин в их правах, нивелирует их достижения и закрепляет представление о гендерных ролях как о чем-то естественном и неизменном. То есть работает на реализацию тех же самых целей, что и сексизм привычный.
Мнение авторки может не совпадать с позицией редакции.
